Аристотелевская классификация наук охватывает всю совокупность современного ему знания. Углубляя и обобщая платоновский подход к проблеме классификации знания, Аристотель формулирует достаточно строгое и общее понятие науки; он специфицирует характеристики различных родов наук, а затем дифференцирует каждый род наук на более частные по объему, содержанию и значению дисциплины, выдвигая при этом определенные разумные основания такого разграничения.
Разрешив задачу дифференциации всей совокупности научного знания на роды наук и, в пределах родов, на отдельные дисциплины, Аристотель ставит задачу осмысления всей совокупности научного знания как конкретного целого, органически включающего в себя различия. Эту задачу он решает не только посредством определения места каждой научной дисциплины в системе научного знания и установления конкретных взаимосвязей как между различными родами наук, так и между отдельными дисциплинами, но главным образом посредством единообразного философского осмысления, истолкования как общих родов знания, так и отдельных научных дисциплин в терминах понятий и принципов своей метафизики. Тем самым он сводит всю совокупность знания к единому, предельно общему и глубокому теоретическому основанию. Как справедливо отметил Гегель, ум Аристотеля «проник во все стороны и области реального универсума и подчинил понятию их разбросанное богатое разнообразие».
Аристотелевская классификация наук сыграла важную роль в истории познания. Она безраздельно доминировала в европейской культуре вплоть до создания Фр. Бэконом классификации наук, отразившей в себе существенные сдвиги, происшедшие к тому времени в науке и философии. Вместе с тем и бэконовская классификация наук опирается на ряд принципов, сформулированных Аристотелем (мы имеем в виду концепцию четырех причин, а также установление различий между родами наук на основе различных способностей души). К аристотелевской классификации наук восходят и различные современные классификации, основывающиеся на разделении наук по предмету и методу, а также дисциплинарная организация научного знания, недостатки которой стали выявляться лишь в связи с исследованием глобальных проблем.
Следует отметить, что античность еще не располагала разветвленной, узкоспециализированной и сложнодифференцированной материальной и духовной культурой. В современную эпоху процесс дифференциации культуры и науки, в частности, зашел настолько далеко, что привел к потере сознания целостности и единства этих образований, более того, к утрате целостности и единства особенных разделов знания внутри науки (в математике, физике, биологии и др.). Далеко зашедшая тенденция дифференциации с исключительной силой подчеркнула роль и значение философии как важнейшего интегрального начала в развитии культуры в целом и науки, в частности. В античной культуре различные роды человеческой деятельности — познавательно-теоретическая, практическая и творческая — хотя и выявили к этому времени свою специфику, однако понимались в гораздо более тесной связи и родстве, нежели это характерно для нашего времени. С этим обстоятельством тесно связано античное понимание науки.
Что касается Аристотеля, то он вырабатывает чрезвычайно общее понятие науки, включая в область науки три крупные сферы человеческой деятельности: познавательно-теоретическую, практическую и творческую деятельность («искусства»).
С содержательной точки зрения общая задача всех наук, каждая из которых связана с тем или иным родом человеческой деятельности, заключается, согласно Аристотелю, в выработке знания. В отличие от чисто феноменального знания опыта научное знание есть прежде всего знание причин существующего и происходящего. Аристотель формулирует общую концепцию науки как причинного знания. «Всякая наука, — пишет он, — ищет каких-нибудь начал и причин в отношении всякого из подчиненных ей предметов познания, — так поступает лечебное искусство и гимнастическое, и каждая из остальных дисциплин, как творческих, так и математических».
Обосновывая тезис о причинном характере научного знания, Стагирит приводит следующие доводы: «Дело в том, что некоторая причина есть у здоровья и у хорошего самочувствия, точно так же имеются (свои) начала, элементы и причины у математических предметов, и вообще всякое рассудочное познание, или таковое, в котором рассудок играет (хоть) какую-нибудь роль, имеет своим предметом различные причины и начала, указываемые иногда с большею, иногда с меньшею точностью».
Хотя Аристотель строит свою классификацию наук более тщательно и основательно, нежели Платон, следствием чего является более строгое и дифференцированное представление о различных областях частнонаучного знания, все же адекватная реконструкция аристотелевской классификации знания представляет известные трудности. В этой связи В. Вундт пишет: «Конечно, здесь еще труднее создать классификацию, которая вполне соответствовала бы взглядам самого философа: в сочинениях Аристотеля нет, правда, недостатка в замечаниях об отношениях и расчленении отдельных областей знания, но эти замечания не могут быть приведены в стройную связь ни между собой, ни с системой, проведенной в его сочинениях. Если мы будем исходить из этой последней и будем принимать во внимание основные положения логического различения, особенно выдвигаемые самим философом, у нас получатся две руководящие точки зрения. Первая также состоит в разделении задач согласно способностям духа. Это деление Платона на деятельность разума, чувственное восприятие и хотение и желание, которого придерживается также Аристотель. Сюда, однако же, присоединяется и вторая точка зрения, принимающая во внимание цель, которой служит научная деятельность. Применением этого объективного понятия цели деление Платона на три части (в терминах реконструкции В. Вундта. — А. Я.), выведенное из субъективных способностей духа, превращается в деление на две части, причем диалектика и физика служат познанию, а этика стремится найти основы поведения. В соответствии с этим первые являются теоретическими науками, а последняя — наукой практической».
На наш взгляд, отмеченная Вундтом логическая невыдержанность аристотелевской классификации наук, заключающаяся в том, что в ней реализованы два основных подхода, вообще говоря, не является свидетельством логической непоследовательности «отца логики» (ниже это признает и сам Вундт). Дело в том, что Аристотель в течение своего двадцатилетнего пребывания в Академии Платона, естественно, не мог не усвоить платоновскую классификацию наук, составившую отправной пункт его собственных размышлений по этому вопросу. Но подобно тому как Аристотель не оставил не переработанной Платонову философию в целом, он подверг радикальной переработке и платоновскую классификацию наук, выдвинув в качестве основополагающего принцип цели, дополненный в конкретном рассмотрении специфики отдельных дисциплин не только принципом различия познавательных способностей, сказывающихся на своеобразии способов познания, присущих различным частным наукам и философии, но и принципом специфики объективного предметного содержания той или иной науки, представляющего собой конкретную «материю» познания, а также некоторыми другими моментами, более определенно, конкретно специфицирующими различия отдельных научных дисциплин.
|
