Следует отметить, что с каждой из этих трех основных теоретических наук Аристотель тесно связал другие (в известном смысле более частные) теоретические дисциплины. С физикой он связал психологию, поскольку душа в одной части ее существования неразрывно связана с телом, а изучение конечных природных тел входит в задачу физики. С математикой он связал астрономию, оптику, механику и учение о гармонии — науки, в которых существенную роль играет исследование количественных отношений и закономерностей. Наконец, с «первой философией» он теснейшим образом связал круг дисциплин общелогического характера, рассматривающих формы и методы познания, — аналитику, учение об истолковании и топику, включенные впоследствии в «органон» — орудие знания.
В пределах наук практических (в узком смысле слова), исследующих принципы практического поведения человека, высшей целью которого является осуществление блага (а не просто практической пользы), Аристотель выделил три основные дисциплины: этику, экономику и политику. Первая исследует принципы поведения человека как отдельного существа, а именно содержание блага и различных добродетелей, способствующих его осуществлению. Вторая исследует вопросы, касающиеся разумной организации хозяйственной деятельности и прежде всего организации домашнего хозяйства. Наконец, политика рассматривает проблемы, связанные с существованием человека в обществе, в социальном целом, теоретически трактуя вопросы о цели и сущности разумного государственного устройства, о видах государственного устройства и способах осуществления лучшего из них.
Наконец, что касается дальнейшего разделения творческих наук, высшая цель которых заключается в осуществлении прекрасного, то ситуация здесь выглядит значительно сложнее, нежели в классификации теоретических наук и наук практических. Некоторые исследователи, в частности В. Вундт, подразделяют творческие науки на два основных вида: риторику и поэтику, очевидно, основываясь на том, что у Аристотеля имеются произведения с соответствующими названиями. И в первом приближении такое разделение искусств можно было бы принять как свойственное Аристотелю.
Вместе с тем более глубокое, внимательное изучение этого вопроса некоторыми исследователями показывает, что строгой, последовательной, доведенной до своего логического конца классификации творческих наук в сохранившихся работах Аристотеля мы не обнаруживаем. В частности, А. Ф. Лосев констатирует, что Аристотель «очевидным образом путался в проведении точного различия между эпосом и трагедией, между ямбографией и комедией, а также и в источниках происхождения трагедии и комедии. Это не очень обнадеживает нас и при наших поисках решения у Аристотеля вопроса о классификации искусств вообще. Действительно, эта классификация у него просто отсутствует. Вероятно, различие между поэзией, ораторским искусством, музыкой, танцами и отдельными изобразительными искусствами было для Аристотеля настолько очевидно, что он даже не находил и нужным входить в глубокую разработку самой проблемы этих различий. Зато у него имеется нечто другое, тоже весьма немаловажное. Он довольно четко говорит не о видах искусства, но, скорее, о видах вообще художественного творчества, исходя из того основного принципа художественности, который он называет «подражанием».
На наш взгляд, суждение Лосева относительно отсутствия у Аристотеля дифференцированной, доведенной до своего логического конца классификации видов искусств (творческих наук) имеет основание. Вместе с тем, как показывает дальнейший анализ этого вопроса, Аристотель разработал существеннейшие вопросы, касающиеся уяснения специфики предмета, средств и способа творческой деятельности, присущей тому или иному искусству. И в этом плане он реализует фактически тот же самый подход, что и в разработке вопросов классификации теоретических и практических наук. Это говорит о принципиальном методологическом единстве всей созданной им классификации наук.
Все искусства различаются у Аристотеля предметами, средствами и способами подражания. Стагирит пишет, что подражательные искусства «отличаются друг от друга тремя чертами: тем, что они воспроизводят различными средствами, или различные предметы, или различным, не одним и тем же способом». Дифференцируя искусства по специфике предметов подражания, Аристотель полагает, что такими предметами являются или факты настоящего или прошедшего, или то, каковыми они представляются в субъективном сознании, или же то, каковыми должны быть эти факты. Согласно Аристотелю, в искусствах «всегда приходится воспроизводить предметы каким-нибудь одним из трех способов: такими, каковыми они были или есть; или такими, как их представляют и какими они кажутся; или такими, каковы они должны быть». Это деление искусств по способам подражания не ухватывает, однако, как справедливо отмечает Ф. А. Лосев, своеобразия поэтического творчества, которое, не подражая никаким реальным фактам, изображает лишь их возможность, то, что может произойти, а не произошло или должно произойти.
Рассматривая вопрос о средствах подражания, Аристотель выделяет, во-первых, такие подражательные средства, как ритм, слово и гармония и, во-вторых, ритм, мелодию и метр. При этом он отмечает, что различные виды искусств (творческих наук) используют эти подражательные средства избирательно, в соответствии со своей спецификой. В частности, «гармонией и ритмом пользуются авлетика и кифаристика и, пожалуй, некоторые другие искусства этого рода, как, например, игра на свирели» . Вместе с тем «одним ритмом без гармонии пользуется искусство танцоров, так как они посредством ритмических движений изображают и душевные состояния и действия». Что касается видов поэзии (словесного творчества), то в них используются такие средства, как ритм, мелодия и метр. Различаются же между собой виды поэзии (дифирамб, ном, трагедия, комедия) тем, «что одни пользуются этими средствами всеми вместе, другие — отдельно». Однако наличие метра в произведении не является само по себе свидетельством его поэтического характера, поскольку в метрической форме может быть написано и прозаическое по своему содержанию произведение, каковым, в частности, Аристотель считает написанную в стихотворной форме философскую поэму Эмпедокла «О природе».
Завершая рассмотрение вопроса об аристотелевской классификации творческих наук, заметим, что, поскольку в классификации искусств, предложенной Стагиритом, выявляются порой значительные недостатки (не проведено строгое различие между эпосом и трагедией, ямбографией и комедией; не разработан более подробно вопрос о видах искусств, пользующихся, подобно игре на флейте, кифаре и свирели, одновременно такими средствами подражания, как гармония и ритм; не разработан более подробно вопрос о жанрах собственно поэтического творчества и т. д.), в аристотелеведении был поднят и стал обсуждаться вопрос о подлинности «Поэтики», о принадлежности ее перу Аристотеля. В частности, А. Ф. Лосев предполагает, что «текст «Поэтики» Аристотеля едва ли принадлежит самому Аристотелю, а скорее, является несовершенной записью его учеников, которую сам профессор едва ли даже удосужился проверить. Поэтому делаются понятными стремления современных филологов в корне переделать текст этого трактата и переставить все его, сами по себе очень важные, суждения согласно тому или иному более или менее стройному и логически выраженному плану» .
Диалектически подходя к проблеме классификации наук в целом, Аристотель вслед за разделением наук на основные роды (теоретические, практические и творческие), а в пределах родов — на соответствующие более специальные дисциплины стремится связать все науки в одно внутренне дифференцированное целое человеческого знания.
Прежде всего он устанавливает иерархические отношения между науками, во-первых, по степени отчетливости присущего им знания, во-вторых, по различной «ценности» исследуемых в них объектов и, в-третьих, по различной степени общности и глубины знания. «Признавая знание хорошим и почтенным [делом], — пишет он в этой связи, — [можно ставить] одну [отрасль знания] выше других либо по [степени] отчетливости [знания], либо потому, что [предмет данной науки] более ценен и возбуждает большее восхищение...» [23, с. 3]. Сходным образом и в «Метафизике», рассматривая вопрос об иерархии наук, Аристотель пишет: «Выше и ниже каждая наука ставится в зависимости от (ценности) того предмета, который ею познается» [20, с. 192]. Кроме того, признавая различия между науками по степени общности и глубины присущего им знания (с этим связан в конечном счете аристотелевский апофеоз «первой философии»), Стагирит стремится упорядочить науки таким образом, чтобы «высшие» из них исследовали основания для явлений, изучаемых «низшими» науками.
|
