Время, считает Стагирит, скорее всего имеет место там, где есть движение и изменение, однако оно не является ни тем, ни другим, ибо изменение и движение непосредственно находятся в движущихся и изменяющихся телах, время же существует везде. Кроме того, движение и изменение могут быть быстрыми или медленными, время же всегда равномерно. Однако, хотя время и не есть движение и изменение, оно не существует и без изменения, ибо когда не происходит никаких изменений, нам кажется, что и время не движется. Таким образом, время не есть движение, но и не существует без движения. Оно есть нечто связанное с движением. «И действительно, — поясняет Аристотель, — мы и время распознаем, когда разграничиваем движение, определяя предыдущее и последующее, и тогда говорим, что протекло время, когда получим чувственное восприятие предыдущего и последующего в движении. Мы разграничиваем их тем, что воспринимаем один раз одно, другой раз другое, а между ними нечто отличное от них; ибо когда мы мыслим крайние точки отличными от середины и душа отмечает два «теперь», тогда это именно мы называем временем, так как отграниченное моментами «теперь» и кажется нам временем. Это мы и положим в основание».
Аристотель определяет время как «число движения по отношению к предыдущему и последующему». Это доказывается следующим образом. Поскольку большее или меньшее всегда оценивается числом, а большее или меньшее движение — временем, постольку время есть известное число. Число, однако, имеет двоякое значение. С одной стороны, оно есть то, что сосчитано или может быть сосчитано, с другой же — то, посредством чего мы считаем. В связи с этим «время есть именно число считаемое, а не посредством которого считаем. И как движение всегда является иным и иным, так и время. А взятое вместе всякое время одно и то же, так как «теперь» по субъекту (6 noT'fjv) одно и то же, только бытие его различно. «Теперь» измеряет время, поскольку оно предшествует и следует; само же оно в одном отношении тожественно, в другом нет: оно различно, поскольку оно всегда в ином и ином времени (в этом и состоит его сущность, как «теперь»), с другой стороны, «теперь» по субъекту тожественно».
В анализе природы «теперь», являющегося как единицей, мерой времени, так и единственной воспринимаемой чувствами формой существования времени, Аристотель высказывает глубокую мысль о его внутренней противоречивости. А именно время благодаря «теперь» является как прерывным, так и непрерывным. «Время и непрерывно через «теперь», — пишет он,— и разделяется «теперь», так как и в этом отношении оно следует за перемещением и перемещаемым, ибо движение и перемещение едино благодаря перемещаемому телу, которое едино не потому, что оно есть по субъекту (ибо тогда могут быть перерывы), а по понятию: ведь оно разграничивает предыдущее и последующее движение». Аристотель сравнивает «теперь» с точкой, которая и соединяет длину линии, и разделяет ее на части. Точка представляет собой и начало и конец, будучи началом одного отрезка и вместе с тем концом другого. Это же противоречие характеризует и «теперь», через которое мы в конечном итоге и познаем время. Подводя итог рассмотрению «теперь», Аристотель определяет его как крайний предел прошедшего, за которым нет еще будущего, и предел будущего, за которым нет уже прошлого. Оно есть граница времени, связующая прошлое с будущим и вместе с тем разделяющая (потенциально) будущее и прошлое.
Надточаев А. С
|
