Но тогда, по Канту, природа не может не представляться как мир случайных причинноследственных явлений. Чтобы избежать этого, Кант решается на введение “тонкого антропоморфизма” как принципа рассмотрения природы, допускает возможность разума, целью которого являются действия природы по аналогии с разумом человека, при помощи которого он устанавливает цели своих действий.
“Цели имеют прямое отношение к разуму, будь то чужому или нашему собственному. Но чтобы усмотреть их в чужом разуме, мы должны положить в основу наш собственный разум, по крайней мере в качестве его аналога, так как без пего они вовсе не могут быть представлены”,— писал Кант.
Философские обобщения Канта опирались в первую очередь на достижения механики и физики, т. е. тех наук, которые исследовали наиболее простые формы движения материи и успехи которых в то время были наиболее очевидны. Поэтому именно их принципы исследования и были отождествлены Кантом с единственно возможным научным подходом к исследованию природы. Там же, где они оказывались бессильны, например при исследовании живых организмов, Кант предлагал использовать телеологический принцип их объяснения как “хороший эвристический принцип”, который “хотя и не делает способ их возникновения более понятным”, ибо им нельзя “пользоваться для объяснения самой природы”, тем не менее все же может служить общим, априорным принципом для объяснения ее сложных явлений, а именно — живых организмов как причинно-обусловленных целями некоего “верховного существа”.
Таким образом, отрицая по существу телеологический способ объяснения природы, как не обоснованный и научно не доказанный, Кант превращал его в условный способ рассмот-рения ее высших форм и явлений. Там, где исчерпываются возможности научного (механистического) способа исследования, там, по Канту, начинается телеологический способ объяснения.
Относительной, случайной или внешней целесообразностью Кант называл такое пересечение явлений природы, каждое из которых имеет объективную или внутреннюю целесообразность, но соединение которых не является проявлением объективной необходимости, например когда обнаруживается пригодность одних явлений природы для других (рост травы для пищи животных, размножение травоядных животных для обеспечения существования хищных зверей и т. д.). По категорическому суждению Канта, “требовать таких приспособлений и ожидать от природы такой цели <...> показалось бы нам самим дерзостью и необдуманностью” (5, 394). Внутренней целесообразностью, по Канту, обла-дают лишь органические продукты природы, в которых “все есть цель ив то же время средство” (5,401).
Среди живых организмов, по мысли Канта, высшим является человек, который хотя и яв-ляется “звеном в цепи целей природы”, тем не менее есть высшее (по сравнению с другими организмами) проявление ее цели. “Здесь, на земле, человек — последняя цель творе-ния, ибо здесь он единственное существо, которое может составить понятие о целях и из агрегата целесообразно сформированных вещей составить с помощью своего разума сис-тему целей” (5, 459). И так как человек представляет собой последнюю, высшую цель природы, все другие цеди как бы подчиняются ей. Целями же природы в отношении человека Кант считает его счастье и культуру.
Понятие счастья, по определению Канта, есть идея такого состояния человека, которое он стремится достигнуть в жизни. Но оно невозможно, так как, во-первых, человек меняет свое понятие счастья, а, во-вторых, “его природа не такова, чтобы где-либо остановиться и удовлетвориться достигнутым в обладании и в наслаждении” (5, 463). Да и практически счастья достигнуть трудно, так как человек, подобно другим животным, не избавлен от действия стихийных разрушительных сил природы — болезней, пожаров, наводнений и т. д. К этому еще прибавляются и действия людей противно их природным задаткам, кото-рые приводят к страданиям от гнета власти, варварских войн и т. д. В результате получа-ется, что вместо достижения счастья человек “работает над разрушением своего собствен-ного рода”.
|
