| Если язык философии существует, необходимо позаботиться о средствах его описания. Можно ли его описание сделать предметом философии? Или это задача метафилософии? Но что такое последняя, является ли она философией?
Если язык философии существует, необходимо позаботиться о средствах его описания. Можно ли его описание сделать предметом философии? Или это задача метафилософии? Но что такое последняя, является ли она философией? Можно ли для описания различных философий использовать одни и те же средства описания? Последние должны, как представляется, определяться особенностями описываемого языка (если это действительно язык существующей философии, а не спекулятивный фантом).
Если язык философии существует, то можно согласиться с С.Л. Катречко, что одной из его характерных особенностей должна быть его неденотативность, интенсиональность. Можно также ставить вопрос об особой метафизической реальности, ему отвечающей, но последнее не представляется обязательным; например, при феноменологическом подходе признаются чисто идеальные объекты и не возникает стремления к их метафизическому гипостазированию.
Если язык философии существует, то в качестве методологии его исследования может оказаться продуктивной идея "трансцендентальной семиотики", предложенная К. Апелем, который подразделяет последнюю на "трансцендентальную герменевтику " и "трансцендентальную прагматику". Идея трансцендентальной семиотики дает позитивную метафилософию, далекую от грез метафизической спекуляции по поводу Языка Философии.
Но предполагает ли трансцендентальный характер языка философии (языков философий) необходимость изменения традиционного подразделения семиотики? Я не нахожу для этого веских оснований. Поэтому оставим в трансцендентальной семиотике, наряду с трансцендентальной прагматикой, трансцендентальную семантику и трансцендентальный синтаксис. Скажем несколько слов о них.
1. Трансцендентальная семантика. Ситуация с неденотативностью языка философии семиотически неоднозначна. Неденотативность говорит только о том, что философию можно рассматривать в качестве вторичной знаковой системы. Последние же подразделяются, согласно Л. Ельмслеву, на метаязыковые и коннотативные семиотики. Катречко рассматривал философию в качестве метаязыковой семиотики. Для этого есть основания. Однако если понимать символ не в качестве условного и сознательно сконструированного знака искусственных языков, а в качестве термина метаязыка, то символический характер философии следует искать именно в коннотативных составляющих трансцендентальной семиотики. Метаязык же и символизм следует рассматривать раздельно.
В философии всегда присутствует как коннотативная, так и метаязыковая семиотика. Вопросом является их соотношение в описываемой философии, а также их функции. Для ответа рассмотрим предполагаемые функции данных семиотик:
А. Коннотация (соозначение, второе значение) является схемой символа (особый случай представляют искусственные языки, включающие метаязыковую семиотическую модель), мифа, идеологии. Она обеспечивает идеологическую ( мифологическую, символическую) функцию философии. Философия формирует (обнаруживает) новые смыслы и выражает их в своем языке, который отличается от естественного наличием коннотаторов (новых словосочетаний). Коннотация не порождает новых означающих - используются знаки исходного языка и их сочетания, - но порождает новые означаемые, т.е. новые смыслы.
Б. Метаязык (философия как метаязык) является семиотическим основанием философской рефлексии. Подвергаемая метаязыковому описанию символическая реальность культуры становится более упорядоченной, чем до этого. Рефлексия структурирует и упрощает исходный объект. В отношении метаязыковой функции справедливы слова Ф. Ницше, что философ является "полицейским культуры". Метаязык не порождает новые смыслы, новые означаемые, он носит новые означающие - семантические термины, необходимые для описания исходного языка.
2. Трансцендентальный синтаксис. О трансцендентальном синтаксисе говорить сложней, так как синтаксис определяется правилами. Есть ли универсальные правила философского синтаксиса? Вероятно, что нет. Построение коннотаторов, несущих философские идеи, варьируется в зависимости от естественного языка, культуры и индивидуальности философа. Тогда - существует ли особый трансцендентальный синтаксис? Судите сами: "Тождество есть тождество тождества и различия" (Г.В.Ф. Гегель), "Ничто ничтожествует" (М. Хайдеггер), "Соборность сознания есть единая познавательная любовь" (Н. Бердяев). Чтобы получить смысл, подобные выражения должны читаться по необычным правилам.
3. Трансцендентальная прагматика ставит вопрос о философе, об авторе и интерпретаторе философских текстов и его взаимоотношении с философией. Например, возникает вопрос об обусловленности "трансцендентального субъекта" классической философии со стороны самого классического философа с его исторически и культурно-определенным авторским и индивидуальным самосознанием, с его собственным "я". Каким образом его "я" определяет трансцендентальное "Я" его философии? Философ и его язык - такова основная проблема трансцендентальной прагматики.
Вопрос о том, где граница между философским языком и философским дискурсом, достаточно сложен. Возможно, философия (иногда?) только дискурс на поверхности естественного языка. Поэтому перейдем сразу к уровню текста.
Философский текст, с которого и должна начинаться семиотика философии, представляется более определенным, чем дискурс, семиотическим объектом. Почему? Потому что мы можем осмысленно утверждать его существование. В культуре (по крайней мере, европейского типа ) существует ряд текстов, называемых философскими. Их именование в качестве философских не требует какого-либо теоретического обоснования, достаточно провести вполне эмпирический опрос читателей, чтобы установить примерные границы класса философских текстов (хотя эти границы изменяются). Подобным образом, для отличения текстов от иных вещей не требуется определять природу текста. Именование может направляться и отрицательными определениями. Для того чтобы знать правильное употребление имени (прозвища) "Баба-яга" вовсе не обязательно повстречаться с Бабой-ягой. Каждый может решить, является ли представленная ему женщина Бабой-ягой, или не является. То же и в отношении философского текста - человек руководствуется имеющимися у него и обусловленными культурой представлениями. Кто-то скажет, что люди могут ошибаться... Я бы сказал обратное - общее употребление имен всегда правильно, всегда создает само правило. Кроме этого, дело идет не просто об именовании независимого от людей объекта, а о существовании культурного артефакта. Философия существует постольку, поскольку некоторые тексты именуются в качестве философских, а некоторые люди - в качестве философов.
Мы можем оставить вопросы типа: "Что такое текст?", "Что такое дискурс?", "Что такое язык?" как бессмысленные, за рамками именования соответствующих семиотических феноменов (о "природе", "сущности" которых мы ничего сказать не в силах). Для того чтобы отличать философский текст от нефилософского, не требуется знание того, что такое "текст" (то же в отношении "языка" и "дискурса"), но требуется знать, что называют "текстом" и что называют (а также: кто? где? когда? и почему называет) "философским текстом".
Д.В. Анкин, (c)
|
