 24.03.2009 - Удобно ли жить в мире Канта?1. Просвещение и вера2. Кант: Я расчистил место для веры 3. Заслуги Канта Просвещение и вера Заметим, что для эпохи Просвещения вера является смутным и неприятным понятием, вызывающим прежде всего ассоциации с “религиозным фанатизмом”. «Он бы хотел, чтобы это слово вообще исчезло из языка. Для него существуют только две ситуации: "Я знаю", то есть располагаю информацией и доказательствами ее истинности, и "Я не знаю", и в этой ситуации возможна позиция "Я допускаю"; места вере как таковой просто не остается. Однако такой подход к действительности, возобладавший над западными умами в результате так называемого Просвещения XVIII века, которое гораздо правильнее было бы называть Затемнением, отличается крайней наивностью, как по отношению к познанию, так и в смысле психологии познающего. (Пересказ и далее соответствующего места работы Авессалома Подводного «Трактат»). Кант: Я расчистил место для веры Но благодаря Канту ситуация в Европейской мысли меняется. Современная наука, помня о своем плачевном опыте, вообще старается говорить не о законах природы как окончательных истинах, а о моделях, имеющих ограниченную область применения, чем фактически полностью признает кантовское деление на "вещь в себе", непознаваемую для человека, и "вещь для нас", о которой мы можем судить. Кант, скорее всего, не читал Вед и не знал, что по сути это учение не оригинально, а идет из древности. Прежде всего, оказывается, надежных доказательств нет никогда. Незыблемые, казалось бы, вещи, такие, как плоскостность Земли, геоцентрическая концепция Птолемея, эволюционная теория Дарвина, обладавшие неопровержимыми доказательствами, были опровергнуты (не дополнены, не скорректированы, а именно опровергнуты) последующим развитием науки. 2. Отвергнув притязания науки на познание вещей самих по себе, указав человеческому рассудку его пределы, Кант, по его словам, ограничил знание [но ведь не практический разум!], чтобы дать место вере. Именно вера в бессмертие души, свободу и Бога, рациональное доказательство существования которых Кант отвергает, составляет основание, которое должно освятить обращенное к человеку требование быть нравственным существом. Сфера нравственного действия оказалась, таким образом, отделенной от научного познания и поставленной выше него. Разум по природе антиномичен, т. е. раздваивается в противоречиях. Однако противоречия эти, по Канту, все же лишь кажущиеся. Решение загадки – в ограничении знания в пользу веры, в различении “вещей в себе” и “явлений”, в признании “вещей в себе” непознаваемыми. Провести последовательно свой формализм Кант не смог: в этике – вразрез с формальным характером категорического императива – он выдвинул принцип самоценности каждой личности, которая не должна быть приносима в жертву даже во имя блага всего общества; в эстетике – вразрез с формализмом в понимании прекрасного – объявил высшим видом искусства поэзию, т. к. она возвышается до изображения идеала, и т. п. 2. Проблема обоснования объективности научного знания Создание трансцендентальной философии было ответом на целый ряд трудностей, возникавших в науке и философии XVII – первой пол. XVIII в., с которыми не сумели справиться представители докантовского рационализма и эмпиризма. Одной из них была проблема обоснования объективности научного знания, прежде всего механики, основанной на математике и эксперименте, предполагавшем конструирование идеального объекта. В какой мере идеальная конструкция может быть отождествлена с природным объектом и процессом? Чтобы обосновать законность применения мат. формул к природным процессам, нужно было доказать, что деятельность конструирования имеет некоторый аналог в самой природе; в противном случае непонятно, как наше знание согласуется с объективным предметом вне нас. Чтобы решить указанный вопрос, Кант меняет саму его постановку. Он спрашивает: каким должен быть характер и способности познающего субъекта, чтобы предмет познания согласовался с нашим знанием о нем? Деятельность субъекта впервые выступает, т. обр., как основание, а предмет исследования – как следствие: в этом и состоял «птолемеевский» переворот в философии, предпринятый Кантом. Проблемы познания, вставшие перед нем. философом, были порождены новыми подходами к изучению природы, характерными для экспериментально-математического естествознания Нового времени. Кант пытается осмыслить тот способ познания природы, который несла с собой научная революция XVI – XVIII веков. Философское открытие Канта состоит именно в том, что основу научного познания он усмотрел не в созерцании умопостигаемой сущности предмета, а в деятельности по его моделированию, порождающей идеализированные объекты [это именно схемы, а вовсе не ноэтические Платоновы идеи!]. 3. Гносеологизм В эпоху Просвещения вопрос о природе разума как высшей ценности и об его отношении к явно "неразумному" бытию оказался в центре внимания всех философских направлений. Это неудивительно, ибо одно дело признать разум вообще в качестве высшей ценности, но другое – определить, что же такое сам разум, каково его взаимоотношение с бытием. Тем самым философия Просвещения оказывалась глубоко гносеологичной. Гносеологизм Просвещения объясняется также и тем, что в эпоху, когда появился совершенно самостоятельный индивид, связанный с "гражданским обществом" лишь посредством своего "частного" интереса, ограниченного лишь формальными замками "права", мир окончательно раскалывается на "субъект" и "объект"; непреодолимый дуализм идеального и реального, мышления и бытия является исходным принципом идеологии Просвещения. 4. Обсуждение основных положений Канта (Соловьев) Положительная сущность Кантовой философии может быть выражена в 2-х словах: зависимость мира явлений от ума и безусловная независимость нравственного начала. 1) зависимость мира явлений от ума. Ум может познавать только то, что создано умом, – и действительно, весь познаваемый нами мир образуется умом и посредством присущих ему форм чувственного созерцания и рассудочных категорий. Этим утверждением отрицается кажущаяся самостоятельность внешних вещей и явлений; все нами действительно познаваемое из вещей превращается в представление ума. И это утверждение, и это отрицание безусловно истинны и составляют ту новую точку зрения, на которую К. из всех философов первый стал с полною твердостью и отчетливостью. Этим он возвел философское мышление на высшую (сравнительно с прежним состоянием) ступень, с которой оно никогда уже не может сойти. Но для философии (как и для физической науки) недостаточно кажущееся заменить истинным: нужно еще дать истинной точке зрения такую полноту и определенность, при которых возможно было бы удовлетворительно объяснить самый факт обманчивой видимости. Ведь не по одному же невежеству, как полагали древнеиндийские мудрецы, мы различаем в познаваемом реальность от представления, т. е. некоторые представления принимаем за res. Теория Коперника (с которою Кант сравнивает свою философию) приобрела окончательное значение в науке благодаря тому, что она не только представляет настоящий вид солнечной системы, но также вполне удовлетворительно объясняет те кажущиеся движения небесных тел, которые прежде принимались за настоящие. Но Кант не довел постигнутую им философскую истину до надлежащей полноты и определенности, остановился на полпути и потому не избежал резких противоречий с очевидностью. Он довольствовался отвлеченною правотой общих принципов, сопоставляя их с действительностью, но не заботясь о том, чтобы они ее проникали и осмысливали. Что же, собственно, такое этот зиждительный ум и какое его отношение к данному эмпирическому уму каждого отдельного человека. Когда Кант доказывал, что пространство и время суть лишь формы интуиции человеческого ума, он разумел, очевидно, не свой собственный ум, который сам возник и вырос в известных пространственных и временных условиях и, следовательно, не мог быть творцом этих условий. Ясно, что формы пространства и времени одинаково производятся всяким умом. Сама множественность (многие умы), как это несомненно вообще и как это в особенности признавал Кант, есть категория ума; однако она очевидно не может быть первоначально и исключительно категорией (т. е. правилом и способом проявления) одного из многих умов, т. е. уже определенных этою категорией. Она, как и все, что составляет общее условие для всех эмпирических умов (следовательно, также и формы пространства и времени), не может быть только произведением какого-нибудь эмпирического субъекта или субъектов. Кант сам различает трансцендентальный субъект от эмпирического, но так мало останавливается на этом важнейшем различии, что оно совсем пропадает у него. Многие позднейшие толкователи неумышленно смешивают 2-х субъектов, т. е. идеализму Канта придают характер эмпирико-психологический и тем превращают всю критическую философию в сплошной абсурд. Только через надлежащее развитие идеи о трансцендентальном субъекте основная мысль Канта, что все познаваемые нами предметы и явления суть представления или мысли ума, может получить свой истинный разумный смысл – иначе она сама себя разрушает. Если все, что я могу знать – все предметы и явления – суть только мои представления, т. е. существуют, лишь поскольку я их мыслю, то и сам я существую лишь в своем собственном представлении, или поскольку актуально мыслю о самом себе; а в таком случае все учение Канта о трансцендентальном единстве сознания необходимо оказывается простым petitio principii. Во избежание этого необходимо решительно различать актуальное сознание (эмпирического) субъекта, т. е. его условное и перемежающееся мышление, которое никак не может служить основанием ни для его собственного, ни для чужого бытия, – от трансцендентального субъекта, или пребывающего и универсального ума, которого мышление своими всеобщими и необходимыми формами и категориями создает и определяет все предметы и явления (а следовательно, и меня самого, как явление) совершенно независимо от моих или чьих бы то ни было психологических состояний. Весь познаваемый мир явлений есть только представление, притом он есть представление моего ума, поскольку мой ум совпадает с умом трансцендентальным (т. е. формально – всегда, материально же – при известных условиях); но этот же самый мир, нисколько не переставая быть представлением (именно трансцендентального субъекта), получает значение внешнего независимого бытия для меня (как субъекта эмпирического), поскольку я нахожу и утверждаю себя как одно из явлений этого мира. Если в области этической Я как практический разум, представляю собою самозаконного создателя нравственного порядка и я же как чувственное и злое существо должен подчиняться этому нравственному порядку как внешнему мне закону, – то соответственным образом и в сфере познания Я как чистый разум (т. е. поскольку этот разум во мне действует или через меня проявляется) создаю по присущим мне формам и категориям весь мир явлений, и Я же, в качестве эмпирического субъекта входя в состав этого мира, подчиняюсь его законам, или естественному ходу вещей, как внешним и необходимым условиям моего собственного бытия. Только с этой точки зрения исчезает (в принципе) предполагаемая Кантом бездна между нравственным миром и физическим. Между обоими, т. е., точнее, между положением человека в том и в другом, – оказывается не только соответствие, но и прямая внутренняя связь. 2) безусловная независимость нравственного начала. Истина познается эмпирическим умом только формально, точно так же, как нравственное добро существует для эмпирической, гетерономной воли только в форме долга. Мир явлений тяготеет над эмпирическим умом, как нечто внешнее и непроницаемое, подобно тому, как нравственный порядок представляется гетерономной воле как внешний и тягостный закон. Следовательно, для действительного познания истины, как и для действительного нравственного усовершенствования, нам необходимо однородное преобразование: эмпирический ум должен усвоить зиждительную силу ума трансцендентального, и гетерономная воля должна стать самозаконной, т. е. сделать добро предметом собственного бескорыстного стремления. Это двоякое преобразование должно быть, очевидно, нашим собственным делом, т. е. исходить из нашей воли, ставящей себе истину и добро как безусловную цель; таким образом, почин принадлежит нравственному началу в нас, и "примат практического разума" получает, с этой точки зрения, еще более глубокий смысл, чем в каком его утверждал Кант, за которым, впрочем, останется великая заслуга первого провозвестника в философии безусловной, чистой или автономной нравственности. Его выведение и троякое определение категорического императива дали этике основание, равное по достоверности аксиомам чистой математики. Заслуги Канта Кант поднял общий уровень философского мышления. Основной вопрос гносеологии поставлен им на новую почву и в принципе решен удовлетворительно. Кант сделал навсегда невозможным в философии наивное признание пространства и времени за самостоятельные реальности или за готовые свойства вещей. Кант утвердил безусловный примат практического разума или нравственной воли как предваряющего условия должной действительности; он дал безукоризненные и окончательные формулы нравственного принципа и создал чистую, или формальную, этику как науку столь же достоверную, как чистая математика. Наконец, своим диалектическим разбором старой догматической метафизики он освободил ум человеческий от грубых и недостойных понятий о душе, мире и Боге и тем вызвал потребность в более удовлетворительных основаниях для наших верований. В особенности своей критикой псевдорациональной схоластики в области теологии он оказал религии услугу, в значительной степени искупающую односторонность его собственного морально-рационалистического толкования религиозных фактов. Мнение Ник. Бердяева Кант совсем не был идеалистом в дурном смысле слова, он именно искал реализма. В Канте заложены основы единственной верной метафизики: дуализм порядка свободы и порядка природы, волюнтаризм, индетерминизм (умопостигаемый характер), персонализм, учение об антиномиях, признание скрытой за миром явлений иной, более глубокой реальности. Кантовский дуализм остается более вечной истиной, чем последовавший за ним монизм, порожденный усилиями гениальной мысли, но все же мысли себя объективирующей и гипостазирующей. … Через Канта раскрывается возможность философии экзистенциальной, преодолевающей всякую натуралистическую метафизику, хотя сам он не пошел этим путем. Ибо реальность духа есть реальность свободы, а не реальность природы. Кант в учении о категорическом императиве и чистой моральной воле стал на путь отрицания душевного, отрицания живого конкретного человека. Идеальная норма и идеальная ценность подавляют человека, его эмоциональную жизнь. … Употребляя кантовскую терминологию, которую я считаю неверной и сбивчивой, можно было бы сказать, что дух "есть вещь в себе", объективация же есть "явление". Иначе и вернее можно сказать, что дух есть "свобода", объективация же есть "природа" (не в том смысле, в каком это слово употребляли романтики). Изобилующее противоречиями, учение Канта оказало огромное влияние на последующее развитие научной и философской мысли. Мнение Льва Шестова Аристотель учит о том, что познание овладевает лишь тем, что необходимо, а значит, «случайное сокрыто от чистого разума». В противовес разуму, который ищет в мире только необходимое и тем отбрасывает все случайное, неповторимое, в противовес науке, которая не ищет подлинной действительности (ибо наука ищет факты лишь для того, чтобы построить теории), Шестов утверждает, что "необходимости в опыте нет", повторяя здесь, впрочем, то, на чем базировался и Кант в своем учении об априорных элементах знания. Опыт тускнеет, выделяя для разума "необходимое" в нем; выходит, что "наука не изображает действительность, а творит истину". Что может быть более убого, в таком случае, чем наука? Шестов говорит о том, что разум дает нам, "в сущности, бездушные и ко всему равнодушные истины". Опубликовано на сайте: http://intencia.ru Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=497 |