 24.03.2009 - Французское просвещение. Взгляд на историюФилософия французского просвещенияПросветительский антиисторизм. Заблуждения, ошибки представляют собой нечто необходимое,—их могло бы и не быть. Правда, именно в прошлом возникновение заблуждений было более вероятным,—на заре своего развития разум был непросвещенным, и люди были невежественными и легковерными. Но несмотря ни на что, всякое отклонение от нормы случайно, и история далекого и близкого прошлого есть. скопление случайностей и нелепостей, вызванных невежеством. Прошлая эпоха была столетиями глупости и обмана, своего рода перерывом в поступательном движении человечества, «дыркой (Ie trou)», «провалом (la rupture)» в истории. Так просветители характеризовали времена «рабства», под которыми имели в виду и период собственно рабовладения в седой древности и тысячелетнее господство феодальных отношений в Западной Европе, не видя между ними никакого принципиального различия. В результате возникает схема, состоящая из двух параллельных цепочек, из которых каждая сложена из звеньев, тождественных друг другу или по крайней мере однопорядковых и взаимообусловленных. В одной из них собраны и приравнены «нормальные» явления: просвещение = мудрость = добро = прогресс = любовь к знаниям = свободомыслие или атеизм = «царство разума» = счастье. В другой соединены явления негативные, извращенные: невежество = глупость = зло = косность = религиозное мракобесие = политический деспотизм = несчастье. Под «глупостью» здесь имеется в виду не отсутствие прирожденного ума, но невежество в смысле определенной установки и даже убеждения. Каждое из звеньев второй цепочки равенств представляет собой отклонение от соответствующего звена первой. По мнению французских просветителей, «невежество» имеет тенденцию к сохранению, оно укрепляется правящими группами, так как выгодно им, помогая держать в подчинении покорную массу рабов или крепостных крестьян; невежество берется на вооружение «злыми людьми». Поэтому должна быть соответственно указана основа неодолимости развития разума, задерживаемого его противниками, но не уничтожимого. Эта основа есть нечто природное, едва ли нуждающееся, с точки зрения просветителей, в дальнейшем объяснений; впрочем, иногда они ссылались на «потребность в движении», желания «улучшений» и т. п. Главное внимание они обратили в этой связи на другое, подчеркивая непреоборимую в конечном счете силу разума, который не все способен постичь в данное время, но который в будущем постигнет и осмыслит больше того, что смог ныне. Возникает проблема пресловутого «агностицизма» французских материалистов. Это мнимая проблема, и В. И. Ленин категорически отверг обвинение в агностицизме по адресу Гольбаха и его единомышленников. Иногда цитируют отдельные высказывания просветителей, которые, казалось бы, свидетельствуют об их убеждении в непознаваемости мира, а одна из работ Вольтера так и называлась: «Незнающий философ», «Мы взвешивает материю,— писал он,— мы ее измеряем, мы ее разлагаем; но как только мы пожелаем ступить шаг за пределы этих грубых операций, мы обнаруживаем в себе бессилие, а перед собой пропасть» (15, 2, 190). Однако анализ приводит к иным выводам. В отмеченных высказываниях просветителей выделяются пять различных моментов. Во-первых, методологическое сомнение, провозглашенное еще Декартом. Во-вторых, критическая оценка современного для них уровня в развитии знаний. Так, когда Вольтер пишет о том, что пока мы не знаем отношений между пауком и кольцом Сатурна, то имеет в виду, что познаем их когда-нибудь в будущем. В-третьих, частичное осознание того действительного факта, что есть много вопросов, которые механистическому мировоззрению в принципе не разрешить. В-четвертых, понимание невозможности никакой положительной теологии, в том числе деистической, почему Вольтер и признавался, что о боге ему ничего не известно. В-пятых, особая черта агнозиса входила составной частью в учение французских материалистов о фатализме, что подробно рассмотрим ниже. Ни один из перечисленных моментов не означает агностицизма в современном нам толковании слова или скептицизма в его Юмовом понимании. Просветители, как правило, были уверены в окончательной победе разума как совокупного ума людей, хотя путь к этой победе тернист и труден. Чем менее развит разум, тем более он подвержен опасностям, злоупотреблениям и повреждениям. Враги разума опасны и сильны, ведь «покровители невежества суть самые ожесточенные враги человечества». Но что умножает силу этих врагов, «злых людей»? Что поддерживает и распространяет заблуждения среди людей «добрых», мешая им пользоваться благами просвещения? Ответ на эти вопросы должна была дать циклическая схема исторического процесса, наметившаяся у Монтескье и развитая затем Гельвецием (см. схему № 7).  В этой схеме получает свое выражение мысль Гельвеция, что характер воспитания, а затем поступки человека суть «почти целиком» результат воздействия законов, принятых в данном государстве, но сами законы в свою очередь производны от воспитания, потому что «воспитание всемогуще» (23, 403). Если в любом звене кольцевой схемы возобладали и ныне господствуют «разумные» воззрения, соответствующие природе, то эта схема обосновывает расширенное воспроизводство правильных взглядов в соответствии с подчеркнутым Гольбахом и Кондорсэ оптимистическим убеждением во всемогуществе разума. Но стоит только допустить, что некий фактор ввел в замкнутую цепь причинений ложные, противоречащие природе вещей мнения, как все превращается в свою противоположность: схема указывает на действие механизма расширеннрго воспроизводства заблуждений. Этому соответствует вариант «закона Паркинсона», сформулированный Гельвецием за два столетия до наших дней: плохо воспитанные, «глупые» и невежественные правители стремятся окружить себя еще более «глупыми», зато для них безопасными советниками и исполнителями своей воли. Каков же этот фактор, от которого зависит характер всего исторического цикла взаимодействий взглядов, поступков и законов? Ответы мы получаем разноречивые и не всегда определенные. Вольтер ссылается на «климат, правительство и религию», т. е. на различные суеверия. Монтескье считает, что «власть климата сильнее всех властей», климат же бывает далеко не всегда благоприятным. Гельвеций ищет причину перемен общественной жизни в росте народонаселения, который поставил неразвитый разум прошлых времен перед непосильными задачами. Гольбах объясняет отклонения от разумных предписаний природы тем, что «шальной атом» вносит в голову того или иного правителя недобрые замыслы, усваиваемые и исполняемые затем невеждами. Получается, что «шальной атом» сильнее могучей Природы. Общей чертой всех этих решений вопроса, как отмечает в работе «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» Г. В. Плеханов, было отрицание божественного провидения, но место последнего заняли географический примитивный материализм, ссылки на случай и на могущественное воздействие со стороны ранее возникших заблуждений. Бесспорно, роль идей, в том числе ложных, в истории значительна, и, относя на счет этих идей возникновение и многовековое господство феодальных отношений, французские просветители в идеалистической, гипертрофированной форме отразили эту роль. Руссо, например, считал деятельность «злых людей», движимых ложными, извращенными идеями, равнозначной временному изменению человеческой природы. Правда, сами просветители указывали, что идеи действуют не имманентно, а определяясь к своему действию «средой», так что заслуга их уже в том, что они поставили вопрос о детерминации идей и о том, что же именно представляет собой их детерминирующая «среда». Ответ, данный просветителями, нельзя признать удовлетворительным. Они, в особенности Гельвеций, мыслили «среду» как совокупность политических отношений, и не видели ее социально-экономической подоплеки. Неясным был у них ответ на вопрос, что же возвращает круговращение идей, взглядов, мнений и созданных ими законов на истинный путь, соответствующий законам природы. Их ответ влек за собой новые вопросы: получилось, что разум сам по себе должен был постепенно пробить образовавшуюся перед ними преграду, в противном случае кольцо ложного движения осталось бы навсегда замкнутым. К. Маркс в третьем тезисе о Фейербахе указывал, что это кольцо может быть разорвано только посредством практики революционного действия. Нарский И. С. Опубликовано на сайте: http://intencia.ru Прямая ссылка: http://intencia.ru/index.php?name=Pages&op=view&id=459 |